|
||||||||||||||||
| Парад-алле,
или Палата общественников |
||||||||||||||||
18.11.2005
И сразу, с порога: у меня для тебя, Пит, сюрпризец. Жди, мол, никуда не выходи… Выскользнул бесшумно, как змея, из кабинета, и тут же дверь распахнулась, на пороге возник некто с бородкой и с усами, в черном фраке, бабочке, на голове цилиндр, и трость черного дерева в руке. Черный человек. Человек ударил тростью по паркету и возгласил: – Пар-рад ал-ле!! Сделал паузу и: – Откр-рывает пар-рад… Чрезвычайный и полномочный представитель Союза семей военнослужащих!! Не успел он закончить, как в открытую дверь внесло полную даму неопределенного возраста в платиновом растрепанном парике, в сатиновом пестреньком сарафане, белой панаме и босоножках на пробковой подошве. Дама волокла за собой сопливую девчонку лет десяти, та упиралась и плакала. – Как мать и как жена офицера… пятнадцать лет в общежитии…. Потолки протекают… тараканы бегают… От имени всех жен и матерей… Ребенок с плача переходит на крик, дама поправляет сбившуюся на бок панаму и тоже почти кричит, плаксиво, фальшиво: – Родное государство, которому отдано… Делаю жест рукой: хватит, мол. Приглядываюсь. – Миша, Михал Маратыч, ты, что ли? Точно, Михаил Маратович Фридман, собственной персоной. «Альфа-групп». Снимает головной убор, пытается стереть с губ помаду: – Что, по часам догадался? А на руке у него… не буду говорить, чтобы не делать бесплатную рекламу… но тысяч сорок в у. е. – Если бы, – отвечаю. – По уровню актерского исполнения. Уныло, монотонно. Ненатурально. Ты бы еще затянул: «Мы люди не местные…» Миша, ты, конечно, человек занятой, финансовые потоки кругом, инвестиции, это времени требует, но надо еще поработать. Понурился Михаил Маратович, вышел – и тут распорядитель в черном цилиндре: – Пр-редставителю Конфедер-рации деловых женщин России – физкульт-ура!! Четким строевым шагом входит дама: черный брючный костюм, белоснежная блузка, очки на носу, папочка с бумагами под мышкой. И учительский пробор посреди головы, как у Кати Андреевой: – Короче, у меня десять минут. Потом переговоры, потом совещание в офисе, встреча в администрации президента, потом набросать факс в Лондон... Кстати, почем сегодня «Брент» в Нью-Йорке? Поносит к уху мобильник: – Да. Да. Нет. Да. Продавайте. Покупайте. Завтра. О’кей. И смотрит выжидательно – мол, как? Приглядываюсь. – Аллочка, золотко, ты ли? Примадонна наша бесценная? И ручку целую. – Ну, – говорит, – Петюня, давай без лишних слов. И без дипломатии. А то я от дипломатии чтой-то устала. Собрался с мыслями. – Аллочка, Алла Борисовна, ты же, я помню, ГИТИС кончала? – Было, – говорит. – Давно. – Станиславского, прародителя театра нашего, изучала? – Относительно… Помню, синяя такая книга… – Тогда скажу тебе честно: не верю! За секретаршу еще сойдешь, а вот за бизнес-леди… – Что же делать? – очечки снимает Алла Борисовна, глаза гру-устные... – Поработай еще немного… Или брось на фиг эту затею… Мадам Брошкина у тебя лучше получалась… – Полномочный представитель Молодежного союза юристов! – объявил черный человек и снова долбанул тростью по паркету. И тут же вплывает в кабинет нестарый еще человек, на шее плеер, весь в пирсинге, но повадка мягкая, манеры интеллигентные. Лицо вроде знакомое, но кто – не пойму, серьга в ухе и проколотая щека отвлекают. – Мы, молодые юристы, в этот ответственный момент стабилизации и подъема, когда государство восстанавливает свою субъектность по горизонтали и по вертикали... Мы… наши знания… в строительстве правового государства…. и в задаче удвоения ВВП… – Все, – говорю, – достаточно. Как только он про субъектность загнул, я сразу догадался. И точно, Андраник Мигранян. Неукротимый наш политолог, государственник из государственников. Седую бороду сбрил, косичку на затылке заплел – заделался молодым юристом. – Как? – спрашивает. – Терпимо? Неужели на представителя правоприменяющей молодежи не тяну? И стекляшку, в ноздрю вставленную, трогает, – видно, сильно она ему мешает, чешется, наверное. – Если честно, Андраник, хреново. Поник он головой, даже косичка повисла: – Я ж не виноват – Никонова Славу, вон, включили как политолога, по профилю, а мне предложили молодым юристом… И снова вытянулся струной черный человек и возгласил осипшим уже голосом: – От Р-российского философского общ-щества! И – бац палкой по полу! Он же, думаю, так весь кремлевский паркет нам попортит. Пал Палыч Бородин узнает – не переживет… Входит какой-то странный малый. Бубнит себе под нос: – …в свете гегелевской философии права следует признать трансцендентальное содержание имманентных сущностей… – Серега! Марков! – кричу. – Ты что! Очнись! Ющенко, Янукович, оранжевая революция! Длинные руки ЦРУ!! Рейтинг президента!!! Смотрю – оживился, глаза блеснули: – Извини, Питириша. Это я так медитирую, – и глазки отводит в сторону. – От Российского общества оценщиков!! Вкатывается такой маленький, кругленький: – Та-ак… Стол письменный красного дерева, антикварный – восемьсот у. е., лампа настольная бывшая в употреблении – двести рублей, ручка «Паркер», золотое перо – сто у. е., картина в раме, холст, масло… А кто это здесь с Ельциным и Путиным стоит, улыбается, президентов за плечи обнимает? И на меня с благоговением, с ужасом почти смотрит, сравнивает. Ясно, Гриша Томчин. – Гриша, – говорю, – иди домой и в эти игры больше не играй… Накажу. Вышел он – тут же в немыслимом рок-н-ролльном брейк-дансе вкатывается пацан в белой робе с красными буквами, только «Мол» и «Гвар» и успел я разглядеть. – Брысь!! – цыкнул на него черный человек – тот кувыркнулся по полу, потерял бело-красную накидку, под ней обнаружилась синяя майка с белым буквами: «Молодежь «Единой России»... Тоже оборотень, только совсем зелененький… Человек у двери руками развел: извини, мол, это вне сценария. Самодеятельность. Пригляделся я тут к черному человеку: точно, Сурков! – Хорош, – говорю, – Слава, кончай маскарад! Снял он цилиндр, усики отклеил, бородку отодрал, присел у стола. – Как? – спрашивает. Знаю, натура он артистическая, впечатлительная, потому оценки свои смягчаю. – Да не шибко. Чертовщина какая-то. Парад оборотней. Певцы… – … певицы… – поправляет тихо, скромно, уважительно. – … певицы стоят на страже интересов бизнеса. Олигархи защищают семьи военнослужащих, грудью прикрывают офицерских жен и солдатских матерей... Что, завтра бабку какую приведешь – от профсоюза владельцев нефтяных и газовых компаний? Зачем все это, Слава? Маски-шоу эти зачем? В наше время, бывало, мы тоже что-нибудь декоративное созывали, Верховный совет какой-нибудь или профсоюзную конференцию или съезд писателей. Так там все натурально было: ткачиха – от ткачих, доярка – от доярок, а писатели – от писателей. Результат тот же: руки все поднимали дружно, как пионеры, а вранья меньше… – Нет, – оживляется замглавы, – ты, Питирим Игнатьич, конечно, человек знаний и опыта бесценного, но современные тенденции не до конца прочувствовал. Здесь нюансы. Вот двигаем мы олигарха как активного общественника или записываем звезду какую эстрады как деловую даму – так они неуют чувствуют, почти вину. Потому что сидят на чужом месте. А сидеть на этом месте им ох как хочется. И уступить его твоим дояркам, ткачихам и офицерским всяким женам – ну никаких нет сил. Поэтому сидят и чуть-чуть ерзают. А возьми мы олигарха или адвоката или кого там еще без фокусов и маскарадов, – так на них завтра управы не найдешь. Возомнят о себе бог знает что. Начнут нам диктанты диктовать от имени общества. Тут же. В момент… Ушел он, а я смотрю ему вслед восхищенно: нет, не зря его в Кремле держат, ох, не зря! Гений. Фото: Каспаров.ru |
||||||||||||||||
Квартиры на ВДНХ - выгодное вложение инвестиций |
В наличии в нашем магазине бензорезы |
Особенности технических дверей